Работать над картиной Суриков начал в 1908 году, писал ее в 1910—1911 годах и экспонировал в декабре 1912 года на X выставке «Союза русских художников» в Москве.
В «Посещении царевной женского монастыря» Суриковым взят не исключительный случай (как борьба боярыни Морозовой или царевны Софьи, когда русская женщина так или иначе восставала против господствующих представлений и порывала с установленными для нее правилами жизни), а то распространенное явление, когда женщина Древней Руси безропотно подчиняется господствующим правилам и понятиям, не давая себе отчета в том ужасе, который ее ожидает в монастыре-склепе. Такой жертвой добровольного подчинения аскетическому монашескому идеалу предстает царевна в картине Сурикова.
В Древней Руси дочери богатых и знатных родителей, воспитанные в условиях терема, могли избежать монастыря в случае замужества и тем самым найти счастье в супружестве и материнстве, хотя семейная жизнь и была стеснена жесткими рамками Домостроя. Но дочери царской семьи — царевны Древней Руси — в силу тогдашних религиозных представлений не могли выходить замуж. Выходить замуж за равных по сану, то есть иностранных царевичей, им было нельзя: церковь запрещала брак с иноверцами; выходить замуж за русских бояр или князей им тоже было нельзя, так как считалось, что брак с вассалом унижал царское достоинство. Поскольку замужество для царевен в допетровской Руси было невозможно, другого пути, кроме монастыря, для них не было. Зная это, царевны заблаговременно заботились о благосостоянии, постройках, убранстве монастыря, в котором им предстояло жить до конца своих дней, посещали его. Момент такого посещения и изобразил Суриков, показав контраст между исполненной светлой, наивной веры молодой красавицей царевной, в сияющем драгоценностями наряде входящей под своды древнего монастыря, и встречающими ее игуменьей и монашенками в черных одеяниях, рассматривающими царевну испытующе, с любопытством, завистью, злорадством либо с апатией.
Несмотря на, казалось бы, камерный характер сюжета, произведение это имело определенную общественную направленность. Нельзя игнорировать тот факт, что, хотя Суриков был верующим, он резко отрицательно относился к монастырям, к ханжеству служителей казенной церкви, что отражено в ряде его шаржей 1900-х годов. В период работы над «Посещением царевной женского монастыря» Суриков насмешливо отзывался о монахах, игуменьях, говоря: «Фальшивые все». Вспомним, что в 1890—1900-х годах в России модными стали религиозно-мистические настроения, теософия, богоискательство, некоторых молодых людей манила тишина, отрешенность от земной суеты, пряная атмосфера монастырей. Живя и гостинице «Княжий двор», Суриков подружился с приехавшей из Сибири семьей Добринских, в которой были две дочери. Старшая сестра вспоминает, что характер младшей, Аси, отличался замкнутостью, задумчивостью, «она мечтала пи окончания гимназии уйти в монастырь». Весной Суриков бывал с ними в Страстном монастыре, и, пока он со старшей сестрой пил чай в яблоневом саду, младшая «подолгу беседовала с настоятельницей, бывшей княгиней или графиней, которая соблазняла Асю „поэзией" монастырской жизни». С Аси Добринской, своей любимицы, Суриков сделал ряд этюдов для царевны, входящей в монастырь, и, создавая образ, перерабатывал их вместе с этюдами, написанными с молоденькой, жизнерадостной внучки художника Натальи Петровны Кончаловской.
Главная роль в композиции отведена царевне. Ее светлый облик, душевный мир переданы художником с большой силой и мастерством. Лицо царевны озарено искренней верой, внутренней чистотой и какой-то светлой, детской мечтательностью. Вместе с тем ей присуще все обаяние юной жизни. Матовая нежная кожа с теплым золотисто-розовым отсветом румянца, русые волосы, широкий ровный лоб, прямой, чуть короткий нос, излюбленный Суриковым круглый под бородок, необыкновенно красиво очерченные пунцовые губы, спокойный взлет темных бровей и ясные серые глаза, задумчиво устремленные вверх, — это реальная, земная девушка, которой ее вера ничуть не мешала радоваться красивым нарядам и развлекаться в тереме со своими мамками, нянюшками, дурками.
И в картине царевну сопровождают лица ее дворового чина. Справа за царевной пожилая боярыня — мамка — в меховой шапке и пестром узорном платке. Она внимательно смотрит вправо — все ли идет так, как положено, по заведенному порядку. Эта мамка, повидавшая много на своем веку, с морщинистым лицом, в котором сквозит жизненный опыт, со сверлящим подозрительным взглядом, — какой контраст с детской наивностью царевны! Образ мамки — типичный образ старой Руси — очень убедителен. За мамкой — молодая девушка в светлом платке поверх повязки, с живым лицом и быстрым взглядом. По своему чину это, вероятно, «боярышня-девица», сверстница царевны, которую держат в дворцовом тереме для игр и забав. За ней, в глубине картины, — разбитная прислужница, постельница либо златошвея, словом, представительница челяди терема. Все лица, сопровождающие царевну, охарактеризованы художником точно и именно так, чтобы напомнить зрителю о светской жизни царевны во дворце, напомнить о ее быте, утехах, развлечениях.
Войдя под своды монастыря, красавица царевна поддалась настроению торжественной тишины церкви, благолепию темноликих икон, мерцанию горящих свечей и лампад и со всей непосредственностью отдалась охватившему ее религиозному чувству. Но удивительное дело — среди всех присутствующих в монастыре молится она одна! Контраст между царевной и монахинями, задуманный Суриковым, только глубже, чем только противопоставление ее земной сверкающей одежды черным рясам и клобукам; это также контраст между искренностью ее порыва и поведением окружающих черниц. Из-за плеча царевны слева выглядывают монахини, на лицах которых написаны совсем земные чувства: любопытство и зависть. Несколько поодаль стоит пожилая монахиня с Евангелием, возможно настоятельница, и испытующе, с земным раздумьем смотрит на царевну. Рядом с ней, за старым подсвечником, — молодая монахиня в черном куколе. Она опустила вниз глаза, словно не питая никакого интереса к царевне и к происходящему. Это равнодушие сразу же выделяет ее из толпы любопытствующих монахинь. На ее совсем еще молодом красивом лице — особенная, страшная печать отрешенности, присущая обитательницам монастыря, «отрекшимся от помыслов земных». Этот образ молодой монашенки, почти сверстницы царевны, важен еще и потому, что в нем приоткрывается будущее, ожидающее царевну после пострижения, когда она, светлая, поэтически прекрасная, сияющая молодостью и красотой, будет неизбежно поглощена утробой монастыря; ее сказочно прекрасный наряд сменит черная монашеская ряса; ее щеки поблекнут, взгляд станет тусклым и равнодушным, ее охватит та страшная апатия, которая есть признак медленного умирания и отпечаток которой уже виден на прелестном лице молодой склонившейся монашенки. «Посещение царевной женского монастыря» — последняя историческая картина Сурикова.
